3 мая 2020 года исполнилось 30 лет со дня преставления Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена. В этот день митрополит Вологодский и Кирилловский Игнатий по окончании Божественной литургии в Воскресенском кафедральном соборе молитвенно почтил память приснопамятного четырнадцатого Патриарха Московского.
По окончании панихиды владыка Игнатий обратился к участникам богослужения с архипастырским словом (2:04:14 трансляции).
***
ПАМЯТИ ПАТРИАРХА ПИМЕНА
Слово митрополита Антония Сурожского 6 мая 1990 года
«В четверг 3 мая скончался Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен. Патриарх Пимен — один из последних представителей эпохи беспощадного преследования тех, которые отказывались смириться с коммунистической догмой и утверждали свою веру в Бога.
Он родился за четыре года до первой мировой войны, формировался в эпоху предпринятого Лениным давления на всех верующих, и затем жил в те годы, которые американский историк Роберт Конквест назвал «большим террором»: в эпоху Сталина, Берии, Хрущева, Брежнева, Андропова… В разгар сталинских преследований он не побоялся стать монахом, позже — священником, а потом был избран и хиротонисан во епископа.
Мы мало знаем о том, что происходило в те трагические годы. Он служил в армии, был дважды арестован, в общей сложности провел десять лет в советских тюрьмах и концлагерях, но никогда не поколебался, никогда не отступился от веры и никогда не скрывал ее.
Мы мало знаем о тех днях его жизни, потому что о многом, что происходило тогда, никогда не говорилось, а также потому, что он был человеком застенчивым, скромным, учтивым и деликатным — и бесконечно, отчаянно одиноким. Как можем мы выносить суждение о людях, мужчинах и женщинах того поколения?
Мы на Западе не имеем понятия о том, что значит с детства расти, а потом жить под сенью смерти, под угрозой ареста и пытки. Помню, мне в России говорил друг, что первыми его воспоминаниями детства были душераздирающие крики в ночи, когда КГБ приходил забирать соседей, друзей, родственников. Страх въелся в их кости. Некоторые не могли его перебороть; другие, как глубок ни был страх, превозмогали его изо дня в день и стояли перед лицом безбожного мира свидетелями Божиими: в ужасе, но верные. Думается, Патриарх был одним из таковых.
И когда я слышу, как люди, никогда не бывшие ни под какой угрозой опасности, критикуют и осуждают его и его современников, мне вспоминается отрывок из фольклорного «Жития Моисея». Видя неверность евреев в пустыне, Ангелы Божии возопили: «Доколе, Господи, Ты будешь терпеть их? Прокляни их!» — и Господь ответил: «Только тогда Я отвергну их, когда мера грехов их превзойдет меру их страдания».
В то же время Патриарх Пимен не был просто пассивен: многие годы, когда здоровье его уже было подорвано, он оставался человеком молитвы. Он не только участвовал во всех многочисленных и подчас изнурительно долгих богослужениях, но молился и постился у себя тайно, веруя — справедливо — что невозможное людям возможно Богу, Который Единый может претворить сердца каменные в сердца плотяные.
Однажды я спросил одного верующего в России, чего он ожидает от Патриарха: «Чтобы он был молитвенником перед лицом Божиим за нашу землю. Патриарх — печальник перед Богом, а не администратор». И Печальником он действительно был — до последнего момента, когда, по выражению древних римлян, он «сложил с себя бремя жизни»: свободный от оков больного тела, тягот режима, оков того, что он называл своей «золотой клеткой» — клеткой всякого правителя, всякого иерарха, всякого человека, несущего бремя громадной ответственности.
Он лично ничего не предпринял, чтобы использовать те возможности, которые «перестройка» открыла перед Церковью: он уже был слишком изнурен и слишком болен к этому времени. Но он молитвенно предстоял перед Богом за свою Церковь, и за свою землю, и поистине за весь мир, чтобы свобода и мир были дарованы всем народам, всем, кто верит в Жизнь.
И это же он будет делать и теперь, в Свободе Вечности»